Кризис среднего возраста

Вот они говорят о неминуемом кризисе среднего возраста, о возможных депрессиях, о пустоте и ощущении несправедливости жизни,  которые приходят с возрастом. Как будто я до этого годами пребывал в эйфории. Как будто у меня были иллюзии относительно жизни. Черта с два. Мой персональный кризис среднего возраста закончился, как только я смог ходить на выборы. Закончился вместе с иллюзиями и ощущением несправедливости. У меня слишком много обязанностей перед обществом и слишком мало времени, чтобы впадать в депрессии. Я слишком многое видел, чтобы пугаться пустоты.

Подумаешь — пустота. Пустота привлекает хотя бы тем, что в ней нет угрозы столкнуться с теми противопехотными минами, которыми обычно начинена наша прекрасная повседневная жизнь. Пустота не предусматривает эмоциональных перепадов и душевных срывов. Пустота строится на осознании того, что хуже не будет. И лучше тоже. Чудесное ощущение равновесия и стабильности. Поэтому пустотой приличного человека надо пугать в последнюю очередь.

То же самое касается и иллюзий. Иллюзиями, как правило, отягощен человек слабый, человек, склонный к преувеличениям и абстракциям, человек, чрезмерно доверчивый и недостаточно ознакомленный с предлагаемыми обстоятельствами. А наличие четких убеждений и профессиональной загруженности до сорока лет делают иллюзии лишними, даже, я бы сказал — вредными. Зачем тебе иллюзии, если у тебя есть чем заняться, по крайней мере в ближайшие десять лет. Иллюзии в этом случае мешают. Депрессия в этом случае выглядит просто неуместно.

Все разговоры о возрасте звучат как минимум смешно. Серьезный мужчина вообще не должен помнить, сколько ему лет. Он должен помнить, сколько у него детей. Ну и как их зовут. У него должна быть нормальная работа, которая должна ему нравиться и которая его должна кормить. В этом случае у него наверняка не будет ощущения пустоты и несправедливости. Я к тому, что кризисы и тяжелые периоды обусловлены не количеством прожитых лет, а количеством доступных возможностей. Странно переживать кризис, когда жизнь открывает тебе все свои карты и объясняет принципы действия всех машин и бортовых систем, которые обеспечивают движение Земли вокруг Солнца и траектории полетов ангелов над нашими городами.

Жизнь слишком коротка, чтобы о ней сожалеть. Времени нам дается ровно столько, чтобы встретить кучу прекрасных людей, наговорить им кучу глупостей и попытаться сделать из этого хоть какие-то выводы. На все остальное времени просто не хватает, а значит, и не нужно беспокоиться по этому поводу. Беспокоиться вообще не стоит. Беспокоятся люди, утратившие иллюзии. Или те, кто ощущает несправедливость жизни.

На самом деле я отлично знаю — нет ничего более жестокого, чем время, нет ничего более последовательного в своем желании и умении ломать всех нас через колено. Время действует медленно и настойчиво, у времени достаточно времени, чтобы заняться каждым из нас, чтобы никого не пропустить, чтобы ни о ком не забыть. Со временем невозможно иметь дело, поскольку ты просто не можешь разглядеть его, находясь здесь и сейчас — в настоящем времени, посреди всего этого безвременья, со своим ощущением того, что все проходит, проходит прежде всего для тебя. Время невозможно увидеть, его можно только ощутить, о времени можно говорить только в прошедшем времени, как о чем-то таком, что безнадежно прошло, отошло в небытие, и тебе остается теперь оценивать масштабы утраченного, говоря: как быстро проходит время, как его не становится, как оно незаметно заканчивается.

Больнее всего — смотреть, как оно меняет близких тебе людей, как оно шлифует их своими умелыми руками, углубляя их морщины и сгибая их спины. Хотя они совсем не жалуются, делают вид, что все хорошо, что ничего не изменилось, что нет никакого времени, никаких кризисов и депрессий, никаких разочарований, никакой пустоты. Все верно — приличный человек не будет показывать, что сожалеет об утраченном, не станет паниковать, не впадет в истерику и отчаяние. У нас у всех еще так много дел, у нас у всех еще так много обязанностей. И даже если мы чего-то не успеем, за нас это обязательно доделают наши дети. Если, конечно, вспомнят наши имена.