В ее публичной, телевизионной части отчаянно бедна остросюжетными биографиями. Апофеоз карьеры Лео Месси, например, пришелся на его одиннадцатилетие: когда «Барселона» решилась оплатить курс инъекций гормона роста для мальчика, гениальность которого была далеко не очевидна. Гормон пошел впрок, и Лео вымахал детиной, каким мы его теперь знаем. Но, увы, больше чудес с ним не случалось.
С Криштьану Роналду, конкурентом Лео за место в вечности, все совсем скучно. Ну, бывало частенько, на английском этапе карьеры он картинно падал и катился по полю кубарем, держась за коленку. Нарочно, чтобы судья назначил сопернику пенальти или, на худой конец, желтую карточку. Но потом кто-то мудрый объяснил ему, что, актерствуя в футболе, никогда не получишь ни «Золотой мяч», ни даже «Золотую пальмовую ветвь». Криштьану исправился. Если бы не приторная сладость черт, он вообще мог бы теперь считаться иконой мужественности.
Старые африканские звезды вроде Дидье Дрогба или Самуэля Это’О еще могут потравить нам баек о том, как делили плошку бобов со своими братьями и сестрами. Но нынешние уже нет. Стоит парню где-нибудь на пыльном пустыре в Камеруне или Конго пробить тряпичным мячом «девятку» ворот, как его сразу накрывает сачок агента какой-нибудь большой европейской футбольной фирмы. Там, в Европе, парень попадает в стерильный кампус, где его учат, как обращаться с мячом, вести себя за столом, хорошо пахнуть и сидеть на диете, а не на бобах.
Футбол в XXI веке — почти целиком производное высоких технологий отбора, обогащения и огранки природного материала. Парень из ниоткуда — Рокки, там, или Мексиканец Джека Лондона — здесь больше невозможен. Ну разве только вот Юра Лодыгин. Не слышали о таком? Его появление в воротах самого богатого клуба страны «Зенита» и сборной России — самое удивительное, что случилось в российском футболе в XXI веке.
Юрий Лодыгин родился в заповеднике русской самобытности — Владимире. Но его мама считает себя гречанкой. Ну а как иначе — Марина Анестиевна Стефан иду. Жила во Владимире, работала в магазине продавщицей, воспитывала двух сыновей. Держалась молодцом. «Всегда улыбалась, никогда не жаловалась», — говорит Юра. Но в конце 1990-х совсем трудно стало. Марина решила перебраться в деревню к брату и сестре на крестьянский север Греции — они уже там обжились и в общем были довольны. Греция тогда уже вовсю наедала щеки на длинных европейских кредитах. Местные бросали тяжелую работу. Требовались руки, за которые хорошо платили. С Владимиром не сравнить.
Марина всегда советовалась с сыновьями по важным вопросам.
Они поняли мать: «Она очень хотела уехать, были на это семейные причины».
Лодыгин уже потому не похож на обычного футболиста, что обычный футболист идет на интервью, как бизнесмен к налоговому инспектору — сощурившись, ощетинившись, «не сболтнуть бы лишнего». Лодыгин с готовностью и даже с какой-то радостью отвечает на любой вопрос. Только дважды он замялся во время нашего разговора: когда я спросил об отце и, шутя, о том, во сколько раз выросла его зарплата в «Зените» по сравнению с предыдущей его командой «Шкода Ксанти», представляющей тот самый край пастбищ и пастухов на севере Греции.
В 2002 году Лодыгин первый раз увидел трансляцию чемпионата мира по футболу. Он следил за людьми, а не за командами. И самыми интересными ему показались вратари. А тут как раз собрались гонять мяч за окном.
Подумать только, если бы не родина джентльменов, молодежь бы так и распыляла тестостерон в кулачной драке, а теперь — в футболе, деревня на деревню. «Где будешь играть, Юра?» — спросили Лодыгина. «В воротах», — ответил он и побежал домой. Потому что видел, что настоящие вратари играют в перчатках. Дома нашлась вязаная черная пара, еще из России. Юра до сих пор, будто вчера это случилось, помнит, как смеялись все над этими вязаными перчатками.
Однако смех совсем утих, когда стало понятно, как крепко стоит в воротах новый вратарь. Через два года из пацанской деревенской лиги он уже перешел в солидную взрослую. Но тут мама сказала нечто удивительное: она хочет вернуться во Владимир — посмотреть, как там. Говорят, стало гораздо лучше. Но уверенности нет — нужно подстраховаться, поработать. «В той греческой деревне единственной хорошей работой было таскать картошку. Сорок градусов, ящики тяжелые. Мама в поле собирает, отделяет нормальные картофелины от гнилых, а мы с братом берем эти ящики и грузим на машины. А однажды хозяин команды из соседней деревни заплатил мне, чтобы я сыграл за них матч, столько же, сколько я за день картошкой зарабатывал».
Вернулись во Владимир братья уже с изрядным греческим акцентом, а там на уроках — Пушкин, Лермонтов, сложноподчиненные предложения, деепричастные обороты и… одни двойки.
Мы говорим с мамой Лодыгина по телефону. Я спрашиваю, считает ли она себя импульсивной женщиной. Марина спокойно отвечает: «Нет, напротив, сто раз отмеряю, прежде чем отрезать. Я видела, как ребята рвались играть в футбол, а в Греции у Юры было больше перспектив».
В общем, через год Лодыгины вернулись в Грецию. «А если бы мы не вернулись, стал бы Юра тем, кем он стал?» — как бы защищаясь от упрека за эти метания, спрашивает меня Марина. «Нет», — отвечаю.
Я и в самом деле так думаю. Лодыгин, в честь которого сегодня поют песни фанаты «Зенита» (а они мало про кого поют), мог стать тем, кем стал, только в максимально не футбольных декорациях, в местечке, именуемом Драма, куда они с мамой перебрались из деревни. А на что во Владимире вратарь Юра Лодыгин? Владимир — это рядом с Москвой. Здесь каждый куст уже осмотрен селекционерами столичных профессиональных клубов. В пятнадцать лет не случается чудесных футбольных превращений. Игорь Акинфеев в этом возрасте уже носил свитер юношеской сборной России. Кому нужен самоучка с картофельного поля?
Впрочем, с переселением в Драму драматический накал лодыгинской жизни стал сходить на нет. Все пошло у него как у людей, как у обычных спортсменов. За вычетом, конечно, экзотических декораций. Никакого «Зенита», Лиги чемпионов или уж тем более чемпионата мира в этом безмятежном горном пейзаже не просматривалось.
На тренировке местной молодежной команды его заметили скауты команды «Шкода Ксанти», скромно выступающей в главной профессиональной лиге Греции. Нет, все же и это удивительно. В красках вспоминая свое вхождение в профессиональный футбол, не менее трудное, чем каждодневная работа на картофельном поле, он не стесняется повторять слово «плакал».
Он, разумеется, утирал слезы, когда мама с тревогой отпускала его в далекий, аж в ста километрах от Драмы, Ксанти. А переехав туда, он пускал слезу вечерами: «Штор в комнате не было. Окно выходило на какую-то школу, а на ней — большой прожектор. Он будто специально в меня светил. Я звонил маме и кричал в телефон: «А-а-а, забери меня!»
Еще одна река слез была пролита, когда Лодыгин подписал свой первый профессиональный контракт. Выяснилось то, о чем он хоть и слышал, но поверить не мог: за радость игры в футбол платят деньги. «О, как я был счастлив! Весь в слезах побежал к моей девушке. Мы с ней только познакомились. А теперь она моя супруга».
Слово это, которое принято считать пошлым в элегантных гостиных Москвы и Санкт-Петербурга, совершенно не ранит слух, когда его произносит Лодыгин. Более того, оно кажется очень точным и важным применительно к его истории — мощной, архаичной, как древнегреческий миф, как само слово «супруга», которое было на Руси в ходу, еще когда был заложен родной город Лодыгина- Владимир.
Я смотрю налицо Юры, которое сегодня все — пэтэушницы, девушки с коктейлями в хипстерских барах, взрослые дамы, праздно наблюдающие футболистов, и моя десятилетняя дочь — единодушно признают самым красивым лицом русского футбола, и вспоминаю титанов Толстого — они все плачут и лобзают друг друга. Не выношу всех этих разговоров об ушедшей эпохе «настоящих мужчин». Если в чем мужчина и обессилел, то только в способности прослезиться и сознаться в этом без театральных пауз и салонного кокетства.
«Спасибо, что спросили», — галантно отзывается Лодыгин на мою просьбу рассказать свою историю любви. Это, в общем, не такой уникальный сюжет, когда восходящая звезда футбола выбирает опытную спутницу. Такова, скажем, счастливая история гения и бедокура Златана Ибрагимовича. Жена старше него на одиннадцать лет. Но тут все ясно, все объяснимо. Юный бог футбола соединяется с еще вполне цветущей бывшей топ-моделью и начинающей бизнесвумен, находя в ней и объект страсти, и настоящего друга, и мудрую мать. А тут — видеопрокат города Драма, две скучающие девушки за прилавком (сестры) и вратарь молодежного состава колхозной команды, как сказал бы товарищ Лодыгина по сборной Роман Широков. Больше никого. Младшая сестра тихо шепчет старшей: «Гляди-ка — красавчик». И немного погодя, взяв в руки паспорт Юры, чуть громче: «А-а-а, восемнадцать лет». Марианна на семь лет старше Лодыгина.
«Я очень переживала из-за этой разницы, — вспоминает мама Юры. — Надеялась: вот проснется он однажды, как это бывает у мужчин, и схватится за голову — «что я наделал!» Но теперь я не думаю об этом. Потому что счастлива тем, что имею. У меня есть внучка, и я души в ней не чаю».
Спрашиваю у Лодыгина, как они прошли с Марианной эти пять лет — от видеоклуба до сегодняшней вынужденной разлуки (жена Юры решила рожать в Греции). Что изменилось, как они пережили все эти выигрыши последнего года, не ревнует ли жена его к славе, почти уже панъевропейской. Вратарь «Зенита» сдвигает свои византийские брови: «Честно признаюсь — я люблю свою супругу все больше. Здорово, что я ее встретил. Ведь я сразу попал в круг взрослых людей. Я рано научился принимать… Как это?.. Да, взвешенные решения. Я, например, знал, на что иду, когда отправился во Вторую лигу. Знал, что буду голодать».
Голод — лет уже пятьдесят абстракция для любого европейца. Лодыгин употребляет это слово в прямом смысле.
Он сидел в запасе, и тренер не давал ему ни одного шанса проявить себя в игре. На тренировках он часто убегал в кусты за улетевшим мячом. Ну и конечно, не обходилось без слез. А потом ему предложили играть во Второй лиге. И он играл, даже купил себе машину — подержанный FiatPunto. Платили-то тысячу евро в месяц. Потом тысячу урезали до четырехсот евро. Потом — до нуля. С товарищем по команде они скидывались по евро и покупали спагетти: «Просыпались в двенадцать, чтобы сразу обедать. Ложились рано — во сне голод не чувствуется».
Вот и все, что нужно рассказать о Лодыгине. Остальное вы знаете. Если не о нем, то о ком-то другом вы такое слышали. Тут все обычно. Все совпадает. Он вернулся в «Шкоду Ксанти», два года ждал своего шанса задругой вратарской спиной. Спина дрогнула, шанс выпал. Лодыгин его поймал, как мяч, летящий в угол ворот. О нем, как он думал, узнала вся Греция. Но оказалось, что Лодыгин уже попал в сеть охотников за футбольными сокровищами из Петербурга. Контракт с имперским «Зенитом», где даже игроки, прилипшие к скамейке запасных, не зарабатывают меньше пятисот тысяч евро в год. Травма основного вратаря Вячеслава Малафеева. И снова Лодыгин хватает свой шанс мертвой хваткой. Трибуны распевают его имя. Сборная России. Чемпионат мира.
Я спрашиваю Юру, что он думает по поводу того, что с ним случилось за последний год. Ему этот вопрос не кажется дурацким, и ответ возникает не сразу: «Если думать по-детски, то просто повезло. Но меня не устраивает такое объяснение. Наверное… наверное, я умею терпеть и действовать, когда другие, может быть, давно отказались бы от действий».
Не думаю, что мы увидим в Бразилии не Игоря Акинфеева, а Лодыгина в воротах сборной России. Он будет запасным, готовым выбежать на замену, если что. Но хорошо, что он будет с этой командой. Ведь нынешняя сборная России в чем-то похожа на Юру. Эту команду никто в мире не обсуждает, от нее ничего не ждут, она не может выставить на обозрение какие-то сокровища. В сущности, если представлять игроков по отдельности, как драгоценные камни в витрине, то это собрание самое скромное из тех, что когда-либо представляли Россию на крупнейших турнирах. Главное богатство сборной России 2014 — это ее тренер, Фабио Капелло. Он учит команду тому, что умеет Лодыгин, — терпеть и действовать. Тому, что мы никогда не умели делать прежде.
