О литературе
Литература — основа всего. И основа развития, и основа самостоятельного поведения в жизни, и основа формирования художественного пространства вокруг человека. Уровень культуры для режиссера — главное. Ремеслу можно учиться всю жизнь, а работе со смыслом, умению формулировать научит только Писатель.
О цене зрительского опыта
Стоимость визуального произведения -течение нашей жизни. Тьфу эти триста рублей — два часа времени никогда не вернутся никогда.
О новых технологиях
Я считаю, что «цифра» не принесла [в кино] революционные изменения, потому что она не дала ничего принципиально нового. Цифровое изображение опирается на традицию. Цифра только способ кодировки, инструмент, и не главный. Но следствием развития технологий явились опасные тенденции. Одна из них — доступность каждому человекообразному животному работы камерой. А оттого — обесценивание изображения, смыслов. Процедура съемки стала ближе к автору. Но она же заставляет режиссера работать быстрее и предлагает такие возможности, перед которыми многие теряются. Как будто привели девушку в комнату, где висит десять тысяч платьев, одно лучше другого, — ну невозможно выбрать, особенно когда не знаешь, чего хочешь.
Раньше инструменты были за семью печатями — надо было упорно изучать технологию. И это являлось препятствием перед проникновением в кино отчаянных дурней. Сегодня этой преграды нет.
О фильмах, снятых в Эрмитаже и Лувре
Если это дилогия [«Русский ковчег» и «Франкофония»], то условная — объектом внимания, любви является музей как исходная точка в развитии мировой культуры. Задачи музеев не столько показывать, сколько сохранять. А показать? Можно что-то показать, но главное — сохранить: других мест для хранен и я в современном мире уже нет.
О мастерской в Нальчике
Это первая мастерская на Северном Кавказе, когда на месте учат режиссеров, — нет традиций, нет навыков, нет художественной среды. У меня сейчас одиннадцать человек: один русский, одна девушка из Чеченской Республики, остальные — кабардинцы. Учиться сложно, никакой студенческой или артистичной богемности, похоже скорее на военный институт. Абитуриенты, когда поступали, не слышали симфонического оркестра, не видели спектаклей и не имели ни малейшего представления о том, кто такой Сокуров. Когда мы начинали, я поставил условие: пока вы в моей мастерской — никаких фильмов с насилием, о доблестях с кинжалами, саблями и пистолетиками. С первого курса задания были «Письмо матери», «Моя сестра», «Мой брат» — они должны были показывать, как люди могут любить друг друга и терпеть друг друга. Сейчас уже идет подготовка к дипломам, и у них [появляются] самые разные темы, в том числе и национальные. В конце концов, я просто тележка, в которую они сели и поехали в будущее. Люблю их и надеюсь на них.
О Кавказе
Исторически Кавказ достался России большой кровью. Сотни тысяч людей, жителей этих мест, были убиты, сотни тысяч бежали — живут в Иордании, кто-то в Турции, кто-то в Сирии. Но это ведь была их родина. Нельзя делать вид, что этого не было. Сегодня России пора сказать: «Простите нас за это. Мы просим прощения за войны, за штыки, за скитания-лишения, за жестокосердие!» Я говорил об этом в присутствии президента — о том, что нужно собирать конференцию по Кавказу, обсуждать, что русское оружие там понатворило. Никаких результатов. И в Чечне мы имеем дело с бомбой, которая может взорваться в любой момент.
О распаде России
Формально он вполне может произойти. Нужен только толчок, в результате которого камень покатится с горы. Толкнет его какой-то экономический кризис. В нашей стране отсутствует работа над развитием идеи федерализма. Страна развивается, народ меняется, мир необратимо меняется… А наша федерация — как далекая скала. Национальные амбиции неизбежно будут меняться. Придется как-то с этим иметь дело. Мирным способом люди решать национальные проблемы пока не научились.
О прогнозах на будущее
Я говорил в 2008 году, что война с Украиной неизбежна. Но я в том же интервью сказал, что эта война случится, если сегодня — то есть в 2008 году — не начнется работа по ее предотвращению. Тут ничего феноменального нет. Нужно просто знать историю.
О России в Европе
Мы чужие в европейском пространстве. Мы чужие, потому что мы большие — не только по размеру страны, по масштабу и непредсказуемости идей. Сегодня мало кто ждет серьезного гуманитарного открытия, всплеска от кого бы то ни было, а от России — ждут.
Об индивидуальностях
Русская культура в большой степени держится на индивидуальных проявлениях. Нельзя сказать, что есть русское кино. Нет русского кино. Есть кинематограф, который создают своими усилиями конкретные люди.
Об отечестве художника
Авторы сначала воспряли, предчувствуя слияние с народом в период перестройки. И очень многие художественные люди ошиблись в оценках настроения общества, настроения своих соотечественников. Ошиблись в том, что они — их соотечественники. Но это не соотечественники, это люди, живущие на той же территории. Отечество у художественных авторов и у народа — разное.
О родине
Россия для меня — родина моего родного языка. Для меня родина — мой русский язык. Никогда не перестану это говорить.
О работе за границей
Я представляю собой человека, который иногда вынужден отстаивать свое достоинство, свои убеждения и свои принципы. Наивно полагать, что [на Западе] есть что-то, что в той или иной степени не обнаружено у нас. Все есть: и национальные и социальные проблемы, и разное понимание разных вещей, и комплексы, и коррупция, и черт-те что. Нотам есть люди, с которыми ты можешь участвовать в диалоге. В России таких людей становится все меньше. Я уже пережил это, когда был Советский Союз, и уже тогда на указывающие пальчики не реагировал.
Об эмиграции
Я много работаю и бываю за пределами страны, и когда возвращаюсь — мне хорошо. Но как только включаю радио, телевидение, на меня наваливается то, за что я отвечаю как гражданин страны, и мне становится тяжко. Я понимаю, что уже не могу отвечать за то, что происходит у меня на родине. У меня не хватает сил и прав. Я пишу президенту об этом несчастном телевизионном коллективе [«Дождь»]. И не получаю ответа. И я не получаю никакой поддержки даже от своих коллег, которые звонят и говорят: «Да чего ты за них вступаешься? Тебя сейчас пришлепнут, как муху газетой. Они вообще никто и ничто». Это говорят коллеги, телевизионщики, журналисты, которые видят, как на их глазах просто душат, топят.
О Петербурге
Если бы я жил в маленьком городе на берегу реки или на опушке леса, я чувствовал бы себя лучше. Я сейчас живу в районе рядом с парком. Наконец-то у меня появился велосипед — много лет не было, потому что негде было кататься. Но все же большой город — не моя пристань.
